Другой

После смерти матери Элис возвращается в дом детства, где ещё запах старых вещей и тишина коридоров будто пытаются удержать прошлое. В пустых комнатах шторы тяжело висят на окнах, мебель покрыта пылью, а каждая тень кажется нагромождением забытых деталей. Она идёт по знакомым полам, вслушиваясь в свои шаги, но в скором времени понимает: за ней наблюдают. Скрытые камеры, спрятанные в углах и за рамами, фиксируют каждый её жест, каждую робкую попытку открыть шкаф или прикоснуться к старым письмам. Светодиодные точки в объективе мерцают как безмолвные глаза, и их присутствие делает дом чужим, несмотря на воспоминания. Элис чувствует, как прошлое начинает вытягиваться наружу: кадры с камер показывают детали, которые она сама не помнила, моменты, о которых никто не говорил. Изображения дают направление — не объясняя, но настойчиво подталкивая к тем местам и предметам, где спрятана правда. В темноте архивных плёнок и записей мелькают фрагменты, которые оставляют больше вопросов, чем ответов, и в этой неясности возникает образ неизвестного наблюдателя. Его присутствие оказывается не просто фактом слежки, а намерением вывести Элис на разгадку. Подталкиваемая непонятной волной указаний, она возвращается к вещам матери, изучает углы, которые раньше обходила стороной, и позволяет камерам рассмотреть её боль и сомнения. Чем глубже она погружается в эти записи и глубже смотрит на своё прошлое через объективы, тем яснее вырисовывается мрачная тайна, которая была сокрыта годами. Невидимый свидетель приводит её к тому, что прошлое больше не может оставаться закрытым, и дом, где всё начиналось, открывает свои молчаливые ответы.